Пять лет назад благотворители построили в Серпухове современную школу для детей с особенностями развития, поселив в нее воспитанников местного коррекционного интерната. Два года назад образование стоимостью около 100 тысяч рублей в месяц стало доступным и для остальных детей города. Редактор «Мела» побывала в школе «Абсолют» и узнала, чем она живет сегодня и какие ещё проблемы пытается решить.
Рассылка «Мела»Мы отправляем нашу интересную и очень полезную рассылку два раза в неделю: во вторник и пятницуРолики, барбекю и подростки с разноцветными прядями
«Это пустой куб с крыльями. Мне не хватает крыльев, чтобы полететь в Европу, в путешествие. Вместе с нашим директором», — 13-летний Артем показывает экспонат, который он сделал для проекта «Мой музей настоящего». Историю придумали фонд «Абсолют-Помощь» и Политехнический музей — вместе с художниками и дизайнерами воспитанники школы творчески переосмысливали свой, не всегда светлый, жизненный опыт.
Несмотря на то что «Абсолют» — инклюзивная школа, доступная для всех детей, примерно половина её учеников — сироты с особенностями развития. Артем, например, единственный ребенок, который до сих пор живет в школе постоянно. Остальные дети находятся под опекой приемных родителей, а у него с семьей пока не складывается: мальчика несколько раз забирали, но быстро возвращали обратно в интернат.
Занятия по мыловарению / Фото: Школа «Абсолют»Вообще-то название «интернат» в том значении, которое мы привыкли ему приписывать (казенный дом со всякими ужасами внутри), совсем не подходит школе «Абсолют». Она скорее похожа на загородный отель, рассчитанный на семьи с детьми. Большая зелёная территория с соснами, постройки в скандинавском стиле с огромными окнами и мансардами, места для барбекю, трек для катания на роликах и скейтах, большие спортивные площадки, но главное — абсолютно дружелюбная, расслабленная, полная любви атмосфера внутри.
Подростки с разноцветными прядями на переменах так же шумят и дурачатся, как и ученики обычных школ, а учителя и директор Мария Прочухаева вместо того, чтобы осаживать ребят, обнимаются и веселятся вместе с ними. Но так было не всегда. Для того чтобы наполнить современные интерьеры настоящей жизнью, школе потребовалось время.
От резервации к школе, открытой для всех
Чуть более пяти лет назад в Серпухове работал государственный коррекционный детский интернат восьмого типа — в нем воспитывали сирот с особенностями развития. Ему помогал фонд «Абсолют-Помощь», который впоследствии выкупил землю в деревне Райсеменовское и построил там новую школу для своих подопечных. Примерно в то же время рядом со школой — в рамках губернаторской программы по закрытию интернатных учреждений — открылся городок приемных семей. В 17 коттеджах поселились родители, опекающие от 8 до 13 детей одновременно, — в их числе впоследствии оказались и дети из бывшего интерната.
Занятия в швейной мастерской / Фото: Школа «Абсолют»В общем, уже в 2014 году — то есть к открытию школы — формально были созданы все условия для комфортной жизни детей-сирот с особенностями развития. Но через пару лет стало ясно: чего-то всё-таки не хватает. Современные интерьеры, маленькие классы, молодые продвинутые педагоги, психологи, дефектологи, логопеды и вообще приятная среда были пусть и максимально комфортной, но все-таки резервацией.
Модная и новая по сути школа всё равно оставалась коррекционным интернатом. И в городе о ней говорили именно в таком ключе
«Когда мы учились в деревенской школе по соседству, учителя за невыученную домашку легко могли сказать: „Вы что как дебилы! Хотите стать такими, как ‚Абсолют‘? Вам только туда и дорога!“ А мы с друзьями как раз хотели перевестись в эту школу, даже когда она была ещё коррекционной. Видели, как там весело и дружно, в то время как в обычной школе, наоборот, было достаточно много травли — причем как со стороны учеников, так и учителей», — говорит девятиклассница Света.
Музыкальное мероприятие / Фото: Школа «Абсолют»С ней соглашаются одноклассники Лиза, Даня и Рома — все они пришли в «Абсолют» в 2018 году, узнав, что школа из коррекционной становится инклюзивной и приглашает в ученики всех желающих. Именно это стало поворотным моментом в жизни «Абсолюта».
Избавиться от образа гетто
Реформы начались с нового директора. Мария Прочухаева — тот самый человек, с которым сирота Артем хочет полететь в путешествие, а другие дети обнимаются на переменах. «Инклюзия» — не новое для нее слово. Еще в девяностых молодая выпускница психфака стала заведующей первого в Москве инклюзивного детского сада. А в «Абсолют» пришла, чтобы создать для особых детей атмосферу, максимально приближенную к реальной жизни, избавиться от образа гетто.
«Мы сделали акцент на гуманной педагогике, на внимании к личности каждого ребенка, к различию между детьми и, одновременно, к их похожести. И неожиданно это оказалось очень привлекательно для обычных детей. К нам пришли подростки и сказали, что хотят тут учиться. Кто-то из них ходил в соседнюю сельскую школу, но не нашел там возможностей для дальнейшего развития, а у нас они есть. В этом смысле школа уникальна. Это единственное в мире частное образовательное учреждение, где совершенно бесплатно готовы обучать любого ребенка. Если он талантливый, то по углубленной гимназической программе, если с нарушениями — с большим количеством психолого-педагогической помощи.
Соревнования по гольфу / Фото: Школа «Абсолют»Обучение одного ребенка обходится примерно в 100 тысяч рублей в месяц, все расходы покрывает благотворительный фонд «Абсолют-Помощь». Никакого конкурсного отбора тоже нет: это совершенно противоречит идеологии инклюзивной школы. Мы проводим собеседования, но скорее для диагностики, для знакомства, для того чтобы знать, чем ребёнок владеет и какой следующий шаг в его обучении нужно сделать», — говорит Мария Прочухаева.
Звенит звонок, начинается перемена. На директоре во время нашего разговора одновременно виснут сразу несколько ребят разного возраста. Ещё парочка более стеснительных просто тихо следуют за нами по пятам. Мария Михайловна знает по имени каждого из них (и всех других учеников школы тоже), про каждого может рассказать историю. Увы, не всегда эти истории весёлые.
Взрослый — друг, а не представитель карательной системы
Вот красавица-брюнетка, которая постоянно режет себя. И в связи с этим ходит на обязательные сеансы массажа — учится таким образом расслабляться и отпускать плохие мысли. Вот активная девочка-экстраверт, кокетливо примеряющая шляпу, которую сама сшила на уроке труда, — у нее в анамнезе тяжелый психиатрический диагноз. Вот интеллигентный подросток в очках — у него нет особенностей здоровья, напротив, это талантливый мальчик, воспитанный в атмосфере любви. Он из тех, кто сам пришел в школу — за более глубокими знаниями и за общением. Про уважение к ближнему и терпимость этому ребенку даже не нужно было ничего рассказывать. Но если про его будущее (и будущее таких же, как он, учеников школы) всё понятно — у них очевидно есть хорошие академические перспективы, — то про ребят с особенностями ясно далеко не все.
Куда они пойдут после выпуска? Смогут ли устроиться в мире, который вовсе не такой дружелюбный и радужный, как их школа?
«С момента открытия у школы есть лицензия на общеобразовательную деятельность. Другое дело, что часть наших учеников не могут получить аттестат — в силу особенностей здоровья», — говорит Мария Прочухаева. Выходом для этих детей стала, во-первых, социализация, а во-вторых, профессиональное образование. «И в школе, и в регулярных поездках за ее пределы наши дети постоянно знакомятся с разными профессиями, познают мир. Например, в какой-то день едут в центр реабилитации животных «Юна», работают там с собаками и кошками, узнают о работе кинолога, мастера по грумингу. В следующий раз отправляются изучать искусство строительства русской избы, плотницкое, столярное, гончарное дело.
Последний звонок 2018 / Фото: Школа «Абсолют»В школе мы постоянно готовим вместе с детьми — пиццы, пирожки, брускетты. Еще одно большое направление — хаус-мастера. Группа-компаний «Абсолют» строит много домов, и раз в неделю наши ребята ездят туда учиться — выполняют несложные ремонтные работы вместе со взрослыми. Детям очень важно видеть и понимать, что они могут сделать что-то сами, могут изменить мир к лучшему, могут быть полезными. А еще важно знать, что взрослые тоже учатся, тоже могут ошибаться, что они такие же люди».
Мария Прочухаева уверена: слишком жёсткие границы «взрослый — ребенок» не способствуют инклюзии, мешают адаптации особенных детей в мире. «И в школе, и за ее пределами мы стараемся показать, что взрослый — это не какой-то пугающий зверь, не представитель карательной системы, который накладывает ограничения. Наоборот, объясняем, что он может быть учителем с большой буквы, ориентиром, товарищем, с которым можно посоветоваться, надежным партнером».
И директор, и педагоги не питают иллюзий и прекрасно понимают –достигнув 18 лет и выйдя за пределы школы, их подопечные останутся один на один с нашей не самой дружелюбной действительностью. На приемные семьи они при этом едва ли смогут рассчитывать. Люди, воспитывающие с десяток детей-сирот, являются скорее «профессиональными» родителями, они отлично выполняют свою работу (и получают за нее деньги от государства), но на настоящую материнскую или отцовскую любовь, на поддержку на протяжении всей жизни детям в этих семьях, как правило, надеяться не приходится. «Ребенок с тяжелой умственной отсталостью, достигая 18 лет, из приемной семьи отправляется в психоневрологический интернат, и смысл приемной семьи в чем-то утрачивается», — вздыхает Мария. Но оговаривается: с этого года школа начала работать с выпускниками. Для выяснения, где сейчас эти ребята, чем они занимаются, нужна ли им помощь, в штате даже появился отдельный сотрудник.
На что ребёнок имеет право?
Еще одна проблема, которую сложно игнорировать, — выгорание педагогов. «В прошлом этой школы дети на переменах из класса не выходили, чтобы не причинять никому неудобства. Взрослые, вероятно, просто боялись, что не найдут подходящего способа реагировать, если особенный ребенок начнет самовыражаться без каких-либо ограничений. Так что самое сложное правило, которое мы со всех сторон рассматривали и обсуждали, — на что ребёнок имеет право», — говорит Мария Прочухаева. Она как никто понимает: работа с особенными детьми требует максимальной эмоциональной включенности, эмпатии и в целом больших энергозатрат.
«В прошлом году мы приняли в штат много молодых учителей, выпускников педагогических колледжей. Разумеется, проводили для них специальные обучающие тренинги. Рассказывали про важность инклюзивного подхода, объясняли, чем он отличается от коррекционного, говорили про модели понимания инвалидности, про гуманную педагогику, гуманистическую психологию. Много решали кейсовых ситуаций. Помогло ли это? Да, однозначно. Но теория и практика — совершенно не одно и то же.
Педагогам потребовалось где-то две четверти, чтобы адаптироваться. И мы до сих пор не оставляем их один на один с проблемами
И психолог, и логопед, и дефектолог обязательно должны регулярно общаться, чтобы понимать, как продвигается работа, все ли правильно мы делаем с подростками, с детьми с ДЦП, с теми, у кого аутизм», — понимая всю сложность работы с особенными детьми, Мария Прочухаева считает открытое общение с коллегами важной составляющей профилактики профессионального выгорания.
«В этом и есть секрет инклюзии — ты хорошо понимаешь всё про себя и осознаёшь, что у других могут быть особенности, самые разные, — говорит директор, имея в виду и своих коллег-учителей, и здоровых детей, которые учатся в школе и тем самым тоже помогают одноклассникам социализироваться.
Посмотреть эту публикацию в InstagramПубликация от shkola-internat Absolut (@shkola_absolut) 24 Окт 2019 в 12:20 PDT
Но и особенные дети тоже много дают своим новым друзьям. «Обычные здоровые дети, которые растут в инклюзивной среде, имеют удивительно тонкие настройки — и регулятивные, и коммуникативные, и познавательные, и личностные. И мы уже видим модель нового, ресурсного человека, который уважает чужие границы не через силу, а естественно. Увы, в нашем обществе это явление пока только зарождается. Люди в лучшем случае относятся к непохожим на них с жалостью, снисхождением, в худшем — нападают. Так что впереди большой путь. И наша задача — не просто выпустить детей в мир. Важно сделать и так, чтобы мир сам пришел к ним, повернулся навстречу».
