Короткий новогодний репортаж из параллельной реальности.
Куда пойти патриоту с ребенком первого января? Выбор очевиден — туда, где была в этот день провозглашена Самарская губерния. Поклониться святым местам. В Реальное училище. Чтобы посмотреть сквозь рухнувший потолок в багровое небо над Самарой, через 169 лет после того, как наш город стал столицей губернии.
Целая жизнь в Самарском районе учит искать потаенные тропы. Одна из них привела нас с Ваней в огромный заколоченный дом на улице Обороны. Оглушающая тишина. Шаг сквозь выбитую дверь — и январь 2020 рассеялся, как мираж.
Время исчезло. 170 лет истории растворились разом в густой тиши. Только сумерки слегка колыхались. Ощутимости тишины не выдержал Ваня: так тихо тут, а раньше десятки — запнулся, засомневавшись — а может сотни голосов учеников звучало. Громко было. Тишина превратилась в безмолвие и повисла, поглотив крайний звук ваниных слов.
Нет, не десятки, не сотни, тысячи голосов здесь звучало, Ваня! Полвека реального, потом суворовское, потом — военно-мед. Тысячи звонких мальчишек. И такая тишина.
Но как только с лестницы мы ступили в коридор под ногами загрохотало железо, заскрипел гипсокартон, захрустело стекло. Все эпохи, без разбора, вся большая история славного дома стали мусором. Труха эпох.
Папа, что это? Свечу телефоном. На полу огромная трехметровая створка столетней двери ар-деко. Мы входим в церковь. В Самаре — единственная известная мне домовая церковь. И дом тот пуст. На полу снег. Но тут живет Бог.
Потому что я вдруг услышал эти тысячи голосов. Сначала как огромную невидимую птичью стаю где-то под потолком. Тихий как шепот щебет птенцов. Я слышал сразу и одновременно всех кто учился здесь. Смеялся, молился, бранился, отвечал урок, жил.
Первым я расслышал голос дяди Жени. Еще тогда не дяди, не психолога и нарколога, известного на весь Куйбышев, а молодого курсанта военмеда Евгения Сульдина. И голос его юный и звонкий рвется сквозь время. Как, я рад что ты жив, дядя Женя!
И второй голос вдруг зазвучал, неожиданно-женский здесь. Моя классная француженка, она преподавала в суворовском, сразу после окончания педа. А кто отвечает ей, путая времена и окончания? Алеша Толстой, не красный еще и даже не граф. Через годы он будет с благодарностью вспоминать эти уроки в эмигрантском Париже.
А вот Коля Семенов — будущий Нобелевский лауреат — делает первый доклад по физике, и слышен ободряющий голос его учителя Владимира Ивановича Кармилова — выдающегося педагога и ученого.
Чем дальше эпоха, тем сложнее расслышать отдельный голос, но вот он — глухой, но твердый баритон первого губернатора Волховского. Читает высочайший указ об открытии Самарской губернии.
И голос сенатора Переверзева: «Милостивые государи! Открытие новой губернии есть торжество новых милостей Августейшего нашего Монарха. Давно ли назначенная для Самарской губернии страна слыла здесь Уральской степью, небезопасной для мирного путешественника? Давно ли бездомность и дикое кочевье уступили здесь место осёдлости, земледелию и домоводству?»
Домоводство — давно. Ваня чертит следами на снегу пентаграммы. Снег заносит в выбитые окна. Я тихо молюсь в такт незримому хору. Чтобы в этой церкви снова служили. Папа, а зачем эта комната? Мы сейчас с тобой находимся за алтарем, в святая святых, сюда могут только священники заходить. В этой комнате они готовились к службе. Готовы на всегда.
Выходим из церкви и по осколкам сердец и судеб идем искать зал. Место, где провозгласили губернию, в которой мы живем. Но зал исчезает. В темнеющем коридоре с потолка свисает увядший армстронг, мы заглядываем в каждую дверь — зала нет. Может, перепутали этаж? Поднялись выше и в таком же коридоре открывали двери, но зал ускользал. Пока мы искали его.
У дома с голосами тысячи мальчишек сейчас мало гостей и, конечно, он скучает. Да и неловко ему за нынешнее состояние зала, с огромным списком золотых выпускников, проваленным потолком и небом, красным как глаз. Как только мы прекращаем поиски, я вижу зал в ближайшей открытой двери, но внутрь не захожу. Дом наигрался.
Да вам и не этот зал нужен — приносит мне в голову мыслефразу. Ведь здание только в конце XIX века так перестроили. До этого дом фон Маке был намного скромней. Значит и зал, в котором провозгласили губернию где-то в самой старой части. Мы идем по коридору, медленно тонущему во тьме. И вот она, Комната!
В каждом магическом доме есть комната, исполняющая желания. Сквозь приоткрытую дверь льется мягкий розовый свет. Ваня заходит внутрь и тут же склоняется к полу — он завален старыми книгами — советскими учебниками боевой и врачебной магии, пыльными 8 миллиметровыми кинопленками, тетрадями и тленом.
Это она. Но я не вхожу внутрь. Ничего не говорю Ване, который пытается разглядеть хоть что-то на старой пленке. Мистический свет, разлитый по комнате — красный светофор, пробивающийся сквозь прорез в банере, закрывающем дом снаружи. Пойдем отсюда, Ваня! Я разворачиваюсь и краем глаза обращаю внимание — цифры, меняются над красным светом. 19… 20… Пора возвращаться. В свой год и век.
Мое единственное желание для комнаты неисполнимо. Я хочу, чтобы в этот дом вернулась жизнь, а, значит, комната исчезла. Снова стала залом, учебным кабинетом, маленьким закутком — тайным убежищем школяров. Это единственное желание, которого она не может исполнить, хотя и сама мечтает о том же.
Мы выходим наружу. Через 170 лет и 45 минут. Урок окончен. И на нем мы снова узнали, что значит «реальное».
Коллаж создан искусственным интеллектом телефона Honor, без участия человека.
