Брайан Рафтери. Лучший год в истории кино. Как 1999-й изменил все. М.: Individuum, 2020. Перевод с английского Никиты Смирнова
Будучи еще подростком в немецком Вуппертале, Том Тыквер иногда прогуливал школу в далекой-далекой галактике. Они с другом увлеклись аркадной игрой по «Звездным войнам», в которой игроку нужно было забраться в рубку, взять управление над звездным истребителем X-Wing и победить Дарта Вейдера, слушая подсказки от персонажей вроде Оби-Ван Кеноби («Используй Силу, Люк»). «У нас хорошо получалось, — вспоминает Тыквер, — и мы решили: давай побьем мировой рекорд». В какой-то день в начале 1980-х Тыквер с другом погрузились в «Звездные войны»: несколько часов они играли по очереди и в конце концов добились результата, который, как было написано, оказался новым рекордом — благодаря такому достижению про них написали в местной газете. «Игра по „Звездным войнам” была настоящим открытием, поскольку в ней впервые был подлинный эффект погружения, — говорит режиссер. — Я провел много месяцев внутри видеоигр».
Он был такой не один. Еще до конца 1980-х видеоконсоли начали мигрировать из торговых центров в подвалы: классику с тремя жизнями за монетку типа Pac-Man постепенно сменяли домашние машины Atari и Nintendo. А уже в девяностые бурный расцвет пережили принципиально новые игры для персонального компьютера в диапазоне от стрелялок c видом от первого лица, как Doom, до масштабных ролевых эпосов типа Myst. В таких играх можно было находиться вечно: они были интенсивными и достаточно умными и могли продолжаться по много часов, за которые пользователи набирали для своих экранных персонажей все больше возможностей и сил. Для того, чтобы ставить рекорды, игрокам больше не требовалась Сила: теперь Силой были они сами.
Видеоигры ударили по кошелькам молодых людей, как и по их способности удерживать внимание, и сразу несколько фильмов попытались перенести культуру аркад на большой экран. Результаты были, как правило, плачевны, как «Супербратья Марио» или «Уличный боец» в середине девяностых. Тыквер же задумывался не о том, как экранизировать игру, а о том, как кино может запечатлеть сам процесс игры, воспроизвести его логику накопления знания и его своеобразную энергетику. В общем, летом 1997 года Тыквер обнаружил, что он в инвалидной коляске гонится по длинному коридору за красноволосой женщиной.
Тыкверу в этот момент 32 года, и он перенес операцию на ступне прямо посреди съемочного процесса «Беги, Лола, беги» — лихорадочного романтического боевика на постоянной перемотке. Темп снятой в Берлине картине задает эпиграф из немецкого футбольного тренера Зеппа Хербергера: «Конец игры — это начало следующей игры». В начале фильма заглавной бегунье в исполнении Франки Потенте в панике звонит ее бойфренд Манни, мелкий бандит-неудачник: если Лола не сможет добыть 100 тысяч немецких марок за 20 минут, Манни, задолжавший гангстеру, будет вынужден ограбить магазин. В серой майке, черных «мартенсах» и с шевелюрой огненного цвета Лола отправляется в гонку на время по немецким улицам. Но когда первая попытка спасения заканчивается неудачей, она делает еще одну, а потом и еще — ей дается три шанса все исправить. Всего за 81 минуту «Беги, Лола, беги» несколько раз перезагружается и отправляет героиню в исходную точку квеста — только сильнее и умнее, чем в предыдущий раз.
К моменту, когда начались съемки, Тыквер и сам нуждался в новой жизни. Немецкий сценарист и режиссер никак не мог снять прорывной хит и приближался к банкротству. «Лола» стоила 2 миллиона долларов, и, если бы она не стала успешной, режиссерская карьера Тыквера была бы, скорее всего, закончена. Поставить все на «Лолу» — боевик, в котором было больше про свободу воли и судьбу, чем про взрывы и стрельбу, — было, по словам Тыквера, «довольно глупо». «Но иногда глупость оправдывает себя», — говорит режиссер.
Как и режиссер «Преследования» Кристофер Нолан, Тыквер рано начал карьеру кинематографиста: он снял ремейк «Годзиллы» на 8-миллиметровую пленку в саду родительского дома в Вуппертале, когда ему было всего десять лет (для спецэффектов были использованы петарды). Тыквер не получил почти никакого системного образования: все немецкие киношколы, куда он подавал документы, ему отказали. Вместо этого он постоянно смотрел кино и таким образом изучал его. В середине 1980-х Тыквер устроился киномехаником в трехзальный берлинский кинотеатр Moviemento — холодная война уже замедляла ход. «Стена все еще стояла, и Берлин был совершенно как остров, — говорит он. — Люди спали с восьми утра до трех дня, а в остальное время были заняты пьянками, раскуркой и тем, что смотрели и обсуждали кино». Тыквера повысили до куратора репертуара, и он показывал все подряд, от французской новой волны до немого кино и того, что самому Тыкверу хотелось посмотреть на этой неделе. «Это был рай, — рассказывает он. — Типа: почему бы не устроить тройной сеанс Романа Полански в полночь понедельника?»
Наконец Тыквер показал в Moviemento свой собственный дебют — малобюджетную «Убийственную Марию» 1993 года, кровожадный квартирный хоррор о домохозяйке, которая нападает на окружающих ее мужчин. За этим в 1997 году последовал фильм «В зимней спячке», морозная драма о нескольких связанных между собой судьбах, которые сталкиваются друг с другом в Альпах. К этому времени Тыквер и несколько других режиссеров основали собственную кинокомпанию X Filme (они вдохновились примером United Artists, студии, основанной в 1919 году Чарли Чаплином, Дэвидом Гриффитом и другими). «Нам надоели немецкие фильмы, которые были тогда, и хотелось чего-то другого, — говорит Тыквер. — С творческой точки зрения было интересно, с экономической — провально». Траты X-Filme на «В зимней спячке» почти на полмиллиона долларов превысили смету, и Тыкверу с его партнерами было нечем платить по счетам. Их антикризисный план? Снять еще один фильм как можно быстрее в надежде, что он заработает достаточно денег, вытащит компанию из долгов и позволит ей выжить.
Идея «Лолы» пришла в голову Тыкверу, когда он еще монтировал «В зимней спячке», и он сразу же набросал сюжет с тройной развилкой. «Я хотел сделать фильм об энергии своего поколения, — говорил он, — энергии, которая слишком часто оказывается заперта внутри». В фильме у истории Лолы три совершенно разные концовки. Первый забег заканчивается тем, что ее убивает полицейский. В следующей попытке Манни переезжает грузовик. Однако в финальной версии их судьбы Лола и Манни встречаются вовремя и выходят из истории целыми и невредимыми.
В каждой версии сюжета Лола и Манни встречают по пути незнакомцев — от охранников в банке до бездомных бродяг, — чью будущую судьбу нам показывают в виде быстрых флэш-форвардов, причем она кардинально меняется в зависимости от действий главных героев. Сюжеты рассказаны чередованием цветной пленки, черно-белого видео, вкраплений анимации, фотографий и полиэкрана (последнее — фирменный прием любимого Тыквером Брайана Де Пальмы). Все это озвучено пульсирующим басом техно-саундтрека — он включает несколько треков, написанных самим Тыквером, с вокалом Потенте. В песне «Believe» она поет: «I don’t believe in trouble / I don’t believe in pain / I don’t believe there’s nothing left but running here again».
Тыквер писал сценарий специально для Потенте. Она родилась в Западной Германии, а ее актерскую карьеру запустила серия совпадений в духе «Лолы». В 1995 году она выпивала в мюнхенском баре, и в туалете с ней познакомилась агент по кастингу, которая не знала, что Потенте учится на актерском. Агент пригласила Потенте на прослушивание на роль ведущей MTV; эту работу она не получила, но благодаря записи кинопроб попала на первые роли в немецкое независимое кино, и так ее заметил Тыквер. Шансы были «один к миллиону», по словам Потенте. «Такое происходит сплошь и рядом, просто не с нами, будто у нас иммунитет», — говорит она. В тот момент, когда ее утвердили на роль Лолы, Потенте была не совсем в нужной форме для того, чтобы столько бегать. «Мне было 23, я постоянно курила и тусовалась, — говорит актриса. — Но Том и хотел, чтобы я бегала как нормальный человек, а не какая-нибудь спортсменка».
Потенте начала сниматься в Берлине в июле 1997 года, и то, что ее героиня все время в движении, быстро привело к трудностям. Лето было жарким, и красная краска для волос текла на шею Потенте вместе с потом. А в дополнение к громоздким «мартенсам» актрисе пришлось впервые в жизни ходить в стрингах. «Мне сказали, что в обычных трусах сниматься нельзя, а носить надо вот это, — вспоминает она. — Я ненавидела все живое». Потенте бегала целыми днями, иногда съемочный день длился по 18 часов. «Под конец кто-нибудь приносил пару бутылок пива. Мы снимали всю ночь, шли завтракать, спали час или два, потом поднимались и шли опять работать. Так и жили».
Потенте постоянно общалась с Тыквером, который иногда давал ей бумажки с какими-нибудь краткими абстрактными мантрами. «Он говорил: пусть эти слова ведут тебя, — вспоминает она. — В тот момент я не осознавала общего замысла, но он меня направлял. Понимаете, я же была провинциальной девочкой, которая ни разу в жизни не сталкивалась ни с чем интеллектуальным. Впервые в моей жизни кто-то показал мне мир с этой стороны. Это случилось благодаря Тому. И после того мы пять лет были парой».
Тем летом Берлин был на реконструкции: холодная война только закончилась, и город до сих пор собирали по частям. Когда Тыквер и его группа пытались угнаться за Потенте, им приходилось остерегаться препятствий и ям на улицах. «Многие кадры мы сняли контрабандой, — говорит Потенте. — У нас не было разрешений». Для многих немцев городской беспорядок служил напоминанием о десятилетиях общественного и культурного застоя, связанного с многолетним режимом канцлера Гельмута Коля (править ему оставалось недолго). «Политический климат, в котором мы жили, был очень консервативным и отсталым», — говорит Тыквер. «Беги, Лола, беги» (или «Лола бежит», Lola rennt, как назывался фильм в оригинале) должна была стать, по его замыслу, историей о том, как «избавиться от своих оков».
Кроме того, Тыквер хотел свести воедино разные свои увлечения — не только кино, но и философию, анимацию и в особенности видеоигры. С каждым забегом Лола знает все больше о том, к чему приводят ее действия, так что при следующей попытке меняет стратегию. Ей даже дается три жизни — столько же отпускалось бросавшим четвертаки игрокам в аркадах по всему миру.
